Продажа книг из-под полы приносила немалые доходы, сравнимые с реализацией алкоголя и сигарет, с которыми в самой не только читающей, но пьющей и курящей стране время от времени бывали перебои. Местные издательства иногда перебивали книжный голод, печатая на газетной бумаге «Собор Парижской Богоматери», нескончаемые книги Теодора Драйзера или ефремовские «Лезвие бритвы» и «Таис Афинскую». Думаю, что многие сейчас улыбнулись, поскольку в их библиотеках до сих пор томятся тома, заставляющие ностальгировать по той родине и вспоминать, с каким трудом они доставались.
Но эти местечковые книжные трофеи меркли рядом с глянцем и суперобложками центральных издательств, которые, несмотря на многотысячные тиражи, не могли, как тогда говорили, «удовлетворить повышенный читательский спрос». Не иметь в доме хотя бы пары полок с залитированным набором идеологически выдержанной приключенческой, романтической или политической литературы считалось дурным тоном. По этому поводу в сатирическом журнале «Крокодил» часто печатались карикатуры с лаконичными подписями. Впрочем, они брались из жизни, поскольку многие собирали книги, подбирая их корешки под цвет мебели или обоев. Ситуация иногда доходила до абсурда, когда какой-нибудь библиоман протыкал книги штырем, чтобы их никто не мог достать с полки.
В стране наряду с популярным вопросом «Третьим будешь?» не менее популярным был «Дашь почитать?». Сколько судеб пошло наперекосяк из-за этого безобидного, на первый взгляд, вопроса! Человек, не вернувший вовремя одолженную книгу, заносился в черный список, а тот, кто ее не вернул вообще, мог стать врагом на всю жизнь. Если невозвращенная книга была из разряда дефицитных, индивидуума, «зачитавшего» ее, могли приговорить к пожизненному позору.
Свои книги каждый метил по-разному. Поскольку книга была лучшим подарком, дарители часто марали нетленные произведения дарственной надписью, подчеркивая тем самым свою не меньшую значимость, чем даримый автор. Врачи любили ставить на первой и семнадцатой страницах свои личные печати, что всегда казалось странным.
Показать, что книга – собственность, стремились все, используя даже готовые (по примеру Полыхаева) клише, куда не всегда каллиграфическим почерком просто вписывалась фамилия. Книжные гурманы пользовались экслибрисами, которые отпечатывались типографским способом. В общем, обладание книгой было не самоцелью: иногда намного важнее считалось показать, что она у тебя есть.
Те, кто не участвовал в книжной гонке, довольствовались публичными библиотеками, иногда занимая очередь, чтобы прочесть «Трех мушкетеров» или эротико-приключенческий труд Анн и Сержа Голон про Анжелику.
В каждой библиотечной книге был листок срока возврата, что особенно мешало тем, кто читал медленно и не укладывался в график библиотеки. Возможно, ажиотаж вокруг книг и заставлял хоть что-то прочесть даже отъявленных двоечников и тех, кто из них вырастал. Во всяком случае, среди сорока-пятидесятилетних сейчас легче отыскать человека, который знает, что Юхан Борген и Фридрих Дюрренмат – это не ругательства, а история мировой литературы не заканчивается полетами на метле Гарри Поттера.
Впрочем, настало время, когда тех, кто читает хотя бы краткое содержание комиксов, нужно всячески поощрять и поддерживать.
Это страшное время, если мальчишки перестали читать про д'Артаньяна или последнего из могикан и искать вместе со Стивенсоном остров сокровищ. Мы упустили момент, когда за мерцанием компьютерных мониторов исчезли образы людей, ставших лишними не только по замыслу автора. Потерянное для книг поколение не может стать полноценным, и если человек хоть что-то собой представляет, «значит, нужные книжки он в детстве читал», переживая за героев и презирая книжных негодяев.
Бумажную книгу не сможет заменить печатный текст на флэшке или электронная версия, как солнце – самый лучший солярий. При всех тоталитарных режимах прежде всего уничтожались книги, и даже существовал термин «подрывная литература». Похоже, наступило время свободных пространств, когда подрывной становится вся литература, занимающая в домах и квартирах чуть больше места, чем DVD. Книги становятся лишними. Их пока по примеру Йозефа Геббельса не сжигают, но они все чаще украшают «траурный пейзаж» помоек.
Вот и вчера на улице Кирова кто-то распрощался с полным собранием сочинений Владимира Ильича Ленина, выброшенного на свалку истории. Возможно, хозяин ПСС, в котором вождь мирового пролетариата переписывался с Троцким и слал революционные послания с требованием ужесточить красный террор, с Ульяновым не согласен и таким образом выразил свой протест. Но среди добротных ленинских томов автору этих ворчливых строк довелось обнаружить избранное Хемингуэя и много других полезных книг. Спрашивать, по ком звонит колокол, было не у кого, поэтому, озираясь по сторонам, как вор, я извлек книжки из мусора. Мне казалось, что я совершаю подвиг. Думаю, что старина Хэм оценил бы мой поступок, и, возможно, мы бы даже выпили с ним по этому поводу кубинского рома.
А я бы подарил ему аудиокнигу «Старик и море», под которую очень хорошо засыпать.
