Лишь в Атлантике вскрыли пакет с указанием маршрута и объявили: «Идём на Кубу!».
Так начинался Карибский конфликт для двадцатилетнего сельского парня Николая Потапова. Он был призван на службу в войска противовоздушной обороны осенью 1961-го. Восемь месяцев осваивал профессию радиста и, едва закончив «учебку», угодил в авангард группировки советских войск на Кубе.
В 1959 году Фидель Кастро Рус, Че Гевара «со товарищи» спустились с гор Сьерра-Маэстро и, поклявшись не брить бород до полной победы социализма, взяли власть в стране в свои руки. Америка, привыкшая к подобным эксцессам в «банановых» республиках, не придала революции особого значения, и, как выяснилось, напрасно. Уже в 1961 году в событиях на Плайя-Хирон советские танкисты обороняли молодую республику от десантных отрядов «контрас».
В августе 1962 года на Кубу прибыл первый советский теплоход (та самая «Латвия») с переодетой во всё «цивильное» дивизией ПВО на борту. Весь последующий контингент войск путешествовал уже с гораздо меньшим комфортом – на танкерах и сухогрузах. Из раскалённых тропическим солнцем трюмов солдат выпускали лишь ночью, да и то по нескольку человек, дабы не демаскировать судно. Впрочем, ЦРУ и без того уже обратило внимание на подозрительную активность советского гражданского флота в Карибском бассейне. Как-то американский крейсер даже попытался остановить транспорт, встав по курсу судна. Лишь показавшиеся из волн справа и слева по борту перископы советских субмарин вернули «американцу» благоразумие.
– Мы прибыли в Гавану и прямо из порта на автобусах отбыли в Камагуэй – крупный город в восточной части Острова Свободы, – вспоминает Николай Потапов. – Командный пункт нашей дивизии разместился на национализированной вилле экс-президента США Дуайта Эйзенхауэра. Пальмы, роднички, орошаемые лужайки – тогда здесь царили покой и благодать… Во всяком случае, до нашего прихода. Мы разом перепахали весь культурный дачный ландшафт – рыли капониры, площадки для радиолокационных станций, укрытия для личного состава на случай бомбёжки.
Через несколько дней, более-менее обустроившись, заступили на боевое дежурство. Передатчики не включали, работая на указанных командованием радиочастотах лишь в режиме прослушивания.
Весь наш контингент продолжал ходить в «гражданке», хотя у каждого в чемоданчике было по два комплекта советской военной формы – полевая и «парадка». Секретность была строжайшая. Выход за «колючку» (территорию виллы огородили мощным забором из колючей проволоки ещё при бывшем владельце) расценивался, как переход на территорию противника в условиях военного времени.
На тот период Советский Союз, не особо афишируя, достаточно активно наращивал своё военное присутствие на Кубе, «укреплял мускулатуру». Несмотря на блокаду, обеспечиваемую военно-морскими силами США, на Кубу была переправлена и размещена здесь мощная ракетная группировка, оснащённая в том числе и ракетами с ядерными боеголовками.
Наконец вечером 27 октября 1962 года на дежурство заступили одни «старики» – самые опытные операторы РЛС, планшетисты, радисты. Расчёты дежурной смены получили приказ включить все станции и приступить к дежурству в боевом режиме: «САМОЛЁТЫ ПРОТИВНИКА, ОКАЗАВШИЕСЯ В ОХРАНЯЕМОЙ ЗОНЕ – СБИВАТЬ!».
Как я узнал много позже, в ту ночь Вооружённые силы СССР были приведены в «Готовность №1» (полную боевую), ведь единственным государством, располагавшим боевыми самолётами в указанном районе, были Соединённые Штаты Америки. Две ядерные супердержавы готовились похоронить мир…
В эту ночь мы сбили над Кубой два боевых самолёта – U-2 (стратегический разведчик ВВС США) и истребитель F-106. К счастью, президент Кеннеди, который тогда руководил Америкой, оказался достаточно прозорлив, чтобы оценить всю серьёзность сложившейся ситуации. Наверное, и американская разведка уже доложила, что Советский Союз в полной мере готов в случае какой-то агрессии к адекватным действиям. Как бы то ни было, никаких ответных действий за сбитые самолёты со стороны США не последовало. Более того: когда в мировую прессу просочилась информация о том, куда теперь достают наши ракеты, Соединённые Штаты охватила совершеннейшая паника: «Русские идут!». Все, кто мог себе это позволить, рванули от греха подальше в Канаду.
Американские власти приняли все возможные меры для того, чтобы, «сохранив лицо», всё же не обострять ситуацию. На встрече президента Кеннеди с Н.С. Хрущёвым была достигнута договорённость: США выводят свои ракетные системы из Турции и стран Ближнего Востока, а СССР – с Кубы. Кеннеди также вынужден был дать гарантии не нападать на Кубу и не свергать правительство Кастро.
Необходимость в присутствии в регионе сдерживающего контингента отпала, но и бросать на произвол судьбы наших меньших «братьев по социалистическому лагерю», оставив без присмотра стратегически важный район, мы не могли. Советские инструкторы приступили к профессиональной подготовке кубинских военных специалистов.
Нас, наиболее опытных «спецов», перебросили в городок Санта-Клара, где на вилле «Кларита» размещался штаб танковой бригады. Здесь же, в палатках, расположились кубинские курсанты, будущие солдаты республиканской армии. Мне дали 15 новобранцев для подготовки радистов ПВО. Учить ребят было сложно – желания и усердия у них было не занимать, но русского языка они в большинстве своём не знали, а мой испанский был ещё не настолько хорош. Тем не менее уже к концу весны мои ученики вполне сносно работали на радиостанциях и даже лопотали по-русски.
В начале лета (уже второго, проведённого там) мы, наконец, приступили к передаче ученикам боевой техники. После нескольких совместных дежурств были сформированы полностью кубинские расчёты, и советская сторона начала поэтапный вывод войск.
…Домой возвращались через Ленинград на теплоходе «Россия». Особого секрета из нашего участия в Карибском конфликте никто не делал, но и болтать лишнее не рекомендовали. «Просто говорите, что были в правительственной командировке за границей», – напутствовал нас «особист», провожая на далёкую Родину.
Демобилизовали меня на полгода раньше положенного срока – тогда «сапоги» по три года служили. В военном билете из «послепризывных» лишь одна запись: «Уволен в запас 29 июля 1964 г. согласно директиве Главного штаба Сухопутных войск №... от 6 апреля 1964 года»…
«Я подумал: а что, если мы, договорившись с правительством Кубы, поставим там свои ракеты с атомными зарядами, но скрытно, чтобы от США это было сохранено в тайне? Надо будет поговорить с Фиделем Кастро, обсудить нашу тактику и цели, которые мы преследуем. Когда всё будет обговорено, можно начинать такую операцию. Я пришёл к выводу, что если мы всё сделаем тайно и если американцы узнают про это, когда ракеты уже будут стоять на месте, готовыми к бою, то перед тем как принять решение ликвидировать их военными средствами, они должны будут призадуматься. Достаточно четверти, даже одной десятой того, что было бы поставлено, чтобы бросить на Нью-Йорк одну-две ядерные бомбы, и там мало что останется. Атомная бомба, сброшенная на Хиросиму, имела мощность в 20 тысяч тонн взрывчатки. А нашу бомбу в миллион тонн ещё никто не проверил на себе. Но по нашим испытаниям было известно, что разрушения производятся колоссальные». (Из мемуаров Н.С. Хрущева)