Нам остается лишь посочувствовать путешественнику Сергею Анисимову, вынужденному давать идеологические оценки историческим памятникам, но по-иному в те «светлые» тридцатые годы писать было просто нельзя.
Мы же обратимся к запискам братьев Нарышкиных: «На правом берегу Баксана виднеются груды камней, обозначающих старинные кладбища и другие следы прежнего жительства; поэтому можно предполагать, что местность эта гораздо более была населена в старину. По преданию туземцев, предки их, балкарцы, уступая натиску кабардинцев, постоянно занимали эти ущелья, продвигаясь все выше и выше к перевалу и не встречая нигде никакого населения, а только в некоторых местах развалины укреплений или жилищ, большей частью на высотах.
Около этих груд находится небольшое здание каменной постройки в виде часовни, сложенное из крупного булыжника, связанного известковым цементом, а внутри обмазанное известкой. Крыша с сильною покатостью составлена из тонких каменных плит наподобие черепицы, но сложенных весьма неправильно. Здание это имеет вид прямоугольника. Длина его до двух саженей, ширина около сажени. На полтора аршина от земли в нем пробиты два продолговатых окна, одно в аршин вышиною, другое же, поменьше, треугольной формы…
С трудом проникнув вовнутрь этого здания, я увидел, что оно построено над склепом, теперь уже в одном месте проломанным, но, несмотря на это, довольно хорошо сохранившимся.
В самом склепе, также сложенном из камня, связанного цементом, и имеющем глубину одну сажень, а длиною около полутора, я нашел хорошо сохранившиеся выдолбленные из соснового дерева гробы, из которых кости были вынуты и лежали в беспорядке в разных местах посреди груд обвалившейся извести, камня и прочего.
Несмотря на все старания, я не нашел здесь ничего замечательного, кроме нескольких железных гвоздей от гробов. Одна только человеческая берцовая кость поразила меня своею необыкновенною величиною. Мне хотелось взять ее с собою и показать специалистам, но, видя, что окружающие меня туземцы не сочувствуют моей любознательности, я оставил это намерение.
Внутри памятника на стене в некоторых местах я заметил изображение оленей, сделанных весьма неправильно и, очевидно, в то время, когда известка не успела еще высохнуть. Снаружи возле самого окна (большего) заметно такое же очертание руки.
К этому памятнику относится следующее, сообщенное мне туземцами, предание: здесь жил и в этом склепе был похоронен богатырь Камгут. Жилище его, или замок, следы которого заметны на противоположном берегу Баксана, господствует над окружающею местностью.
Камгут принадлежал к фамилии Крым-Шамхаловых, потомки которых и теперь находятся в Карачае. В тогдашнее же время Баксанское ущелье было населено карачаевцами, которые еще не были магометанами. Камгут славился одинаково красотою, удальством и необыкновенною силою. В честь его, а также и брата его Ханчау-Бия, и невесты его Кошеях сложены народом песни, которые до сих пор сохраняются.
Он умер от оспы в молодых годах и был похоронен в том склепе, который я осматривал. Долгие годы этот памятник служил предметом всеобщего уважения, и никто не осмеливался дотрагиваться до него.
Рассказывали, что в минуты, опасные для жителей ущелья, Камгут являлся верхом в полном вооружении и тем наводил страх на врагов, а по миновании опасности неизвестно куда исчезал...».
О чем плачет княгиня Гошаях
Сегодня от крепости, принадлежавшей княгине Гошаях, не осталось практически никаких следов. Во всяком случае, наши поиски ни к чему не привели, хотя, по источникам, известно, что башня стояла вплотную к скале.
Но продолжает жить легенда. Как пишет исследователь Юрий Асанов, книгу которого готовили к печати авторы этих строк, «в прошлом у ряда народов Северного Кавказа широко была распространена и пользовалась большой популярностью лирико-эпическая песня, известная в карачаево-балкарском фольклоре как «Каншаубий», или «Плач княгини Гошаях», в адыгском – «Песня скорби Гашагах» , «Песня Гашагаг». Ряд ее персонажей – «реальные лица, имена которых в связи с теми или иными имевшими место событиями упоминаются в документах первой половины XVII века».. И самое главное – «произведение это, представляющее собой лирико-эпическую повесть, в жанровом отношении сродни «Слову о полке Игореве». А «плач» княгини Гошаях стоит в одном ряду с «плачем» Ярославны».
Не здесь и не нам уточнять этническую принадлежность тех или иных персонажей, главное другое: по своей внутренней сути произведение, отражающее глубинные человеческие чувства, наднационально. Вот лишь один из фольклорных вариантов.
…К Гашагаг, жене Каншаубия, приехала в гости ее младшая сестра, которую за светло-зеленые очи звали Гашанага. Увидела она Каншаубия – красивого, опрятного, отлично владеющего конем и оружием – и полюбила его. Попросила Гашанага у Гашагаг ее платье, чтобы поглядеть, узнает ли ее муж сестры. В первый день Каншаубий отошел в сторону и во второй не коснулся родственницы жены, а на третий раз не сдержался, провел с ней ночь. Перед отъездом плеснула Гашанага на бороду Каншаубия наговорным зельем – и стали выпадать у него волосы, слезать кожа. Поехал тогда Каншаубий к сестре жены, желая излечиться, да и остался с ней навсегда. А Гашагаг, оплакивая свою судьбу, сложила горестную песню…
А вот что явствует из публикации Н.П. Тульчинского: «В то время, к которому относится поэма «Каншаубий», Крымшамхаловы жили в ауле Эль-Джурт, существующем по настоящее время (этот поселок состоит из нескольких саклей) и расположенном у подножия скал, на левой стороне реки Баксан, в 5-6 верстах выше селения Герхожан. В поэме это селение названо «Тар-аууз», что значит по-горски «узкий проход».
По преданию карачаевцев, родоначальником Крымшамхаловых был Бекмурза, у которого было четыре сына: Эльбузук, Камгут, Каншаубий (герой поэмы) и Гилястан. В молодости, по обычаю того времени, второй сын Бекмурзы, Камгут, воспитывался в Кабарде у князей Бибертовых» и «был пленен необыкновенной красотой малолетней дочери своих воспитателей по имени Гошиах, которую он во что бы то ни стало решил похитить, вырастить, а потом жениться на ней. …Камгут исподволь приучал к себе маленькую Гошиах: он стал часто возить ее на прогулки, сажая ее впереди себя на лошади. В одну из таких прогулок Камгут… вместе с Гошиах умчался к себе в аул Эль-Джурт».
Чтобы скрыть девочку от взоров посторонних, он устроил для малолетней красавицы хижину в земле, поручил ее попечению одной старушки, и вскоре она «расцвела в пышную розу». Но счастье обошло стороной Камгута, чьи «доблести прогремели по всей окрестности», сразила его черная оспа…
Из двух зол выбирай третье…
После смерти Камгута Каншаубий «прельстился необыкновенной красотою Гошиах и, вопреки обычаю, по которому она должна была выйти замуж за старшего брата, сам женился на ней. Но неумолимый рок и тут зло посмеялся над несчастной красавицей.
Этот брак, совершенный по взаимной любви, причинил обоим супругам неизъяснимые страдания, которые прекратились только с их смертью. Дело в том, что Каншаубий был молочным братом одного из кабардинских князей Атажукиных, который страстно полюбил его: Каншаубий отвечал ему взаимностью.
Молочное родство и взаимная любовь тесно сблизили молодых людей, ставших почти неразлучными. Поэтому Каншау бывал очень часто в доме князя Атажукина и подружился с его женой. Эта женщина и стала злым гением всей жизни Каншау и его жены Гошиах…».
Увлекшись Каншау, жена князя Атажукина признается ему в любви, но, оказавшись отвергнутой, замышляет месть. Отведав приготовленного ею зелья, Каншау заболевает и отправляется на поиски лекарства в Персию. Старуха-персиянка обещает его излечить, но при условии, что он женится на ней. Выбрав из двух зол меньшее, Каншау соглашается.
Но выздоровление не приносит ему радости – он все время вспоминает о жене и детях. Видя это, старуха-жена разрешает ему поехать на родину, но только на три года. Если же он ослушается и не вернется, то болезнь вновь вернется к нему. Так и произошло…
История эта длинная, приводить ее всю не здесь. Главное, что несчастная Гошиах провела свою недолгую жизнь в сплошных страданиях, отразила их в своей песне, заслужив сочувствие.
Ее замок, как мы уже отмечали выше, не сохранился, но склеп Камгута (Камгут-кешене), того самого, что пленен был красотой малолетней Гошиах, все так же стоит на высоком правом берегу, скрытый деревьями от постороннего взгляда.